начало игры.

У Межзвёздной дыхание перехватывает, как если бы она несколько часов кряду бежала наперегонки с ветром; грудная клетка заметно вздымается и опускается, заполняя лёгкие воздухом, чтобы затем в тихом свисте выпустить его через приоткрытую пасть. Чьи-то фантомные когти сжимаются на шее, царапают мягкую плоть и оставляют длинные кровавые полосы под пятнистой шерстью - крик застревает комом в горле, и Межзвёздная изо всех сил жмурит глаза, но картинки разноцветных эпизодов водят хороводы не снаружи, а в голове.
Когда едва различимый кошачий силуэт ломается, проваливаясь под толщу воды, у Межзвёздной всё внутри рушится. Она лапами беспомощно бьёт по толстому слою льда, но упрямая стихия не поддаётся, лишь поднимая небольшие завихрения снежинок в воздух. Межзвёздная кричать пытается, звать на помощь, но ни звука не выходит изо рта, и в какой-то момент она с ужасом понимает, что идущий ко дну силуэт - это она сама. Вода неприятно колет нос и сковывает мышцы точно железными цепями, и с каждой секундой движения даются всё более тяжело. Она рассекает лапами ледяные воды и бьётся макушкой в льдину, пока, в конечном итоге, силы совсем не покидают её, и она не сдаётся, позволяя реке наполнить её изнутри.

Глаза удаётся открыть с большим трудом, и Межзвёздная откашливается, но ощущения невозможно выхаркать из собственных воспоминаний, невозможно выкинуть из тела, душонки; вид ставших уже родными стен палатки немного успокаивает, и острые когти впиваются в землю в попытке нащупать какую-то твёрдую опору под собой. Межзвёздная прикрывает веки, делает глубокий вдох и пропускает по телу разряд мурашек, нервно дёрнув длинным хвостом. Это всего лишь сон (правда ведь?) Пробивающийся сквозь выход свет окончательно приводит в чувства, и кошка неторопливо поднимается, сбрасывая с себя последние крупицы сонливости; воспоминания о сне забиваются в самый дальний угол подсознания, но не исчезают, смешиваясь с образами из прошлого, которые Межзвёздная так упорно старается обходить стороной (проще - забыть), но которые раз за разом возвращаются, как бы сильно она тому не противилась.
Она пёстрой тенью выскальзывает на главную поляну и солнце моментально окутывает в свои тёплые весенние объятия, превращая пятнистую шкуру воительницы в жидкую медь. Межзвёздная покорно подставляет согревающим лучам морду и сладко облизывается, переступая с лапы на лапу, но тут же улавливает едва уловимый запах чего-то постороннего, чего-то чужого. Малахит во взгляде загорается вспышкой и скользит по шкурам соплеменников, обводит лагерь, ни на чём не задерживаясь дольше, чем на пару секунд, и замирает только на белоснежной шкуре одной из воительниц. Межзвёздная едва заметно щурится, прижимает уши к голове и снова втягивает воздух носом, приоткрыв пасть, после чего выпрямляется в привычно-ровной осанке, возвращая себе обыденно-бесстрастный вид.
— Доброе утро, Песня, — она опускается на землю рядом с кошкой, осторожно обвивая лапы длинным хвостом. — что я успела пропустить за утро? — голос звучит как обычно монотонно, пока глаза выжидающе глядят на фигуру соплеменницы.

Взгляд изумрудных глаз смотрит на соплеменницу с пристальной внимательностью, будто пытаясь заглянуть сквозь неё, пробраться в самую глубь. Межзвёздная чужому голосу внимает молча, не перебивая, пока весенний ветер путается в короткой шерсти, невольно заставляя расправить плечи от очередного резкого порыва, и весь мир отзывается ему шорохом кустарников и треском деревьев, смешиваясь с тихим журчанием высвободившегося из-подо льдов ручья. Лес, наконец, пробудился от бесконечно долгого сна, сбросив с себя мёрзлые оковы - ещё немного, и солнце растопит их остатки.
Дождавшись окончания повествования, Межзвёздная ещё какое-то время молчит, с какой-то толикой неохоты отводя глаза в сторону. Она будто бы погружается в свой собственный мирок, выходя за границы реальности - чувство похоже на то, когда лапами проваливаешься в пушистый мох. Молчание заполняют птичьи трели, и в них Межзвёздная отчётливо слышит слова предостережения, но разобрать их не может, как если бы они доносились из-под воды. Она глазами провожает медленно плывущие облака, обводя их границы в причудливые узоры-объекты, пока те не скрываются за верхушками сосен, что точно пики разрезают небесное полотно. Едва горящая искра необъяснимой тоски вспыхивает в недрах души, чтобы затем сразу же потухнуть, и Межзвёздная тихо выдыхает, опуская глаза на соплеменницу; тишина длилась всего несколько мгновений, но в голове она длилась куда дольше.
— Вот как, — произносит намного тише обычного, встречаясь с глазами цвета зимнего хрусталя, словно обращается вовсе не к собеседнице, а к самой себе. — ясно, — срывается сухо и совершенно обыденно, и Межзвёздная поднимается с пока ещё недостаточно прогретой земли, ударив себя по боку длинным хвостом.
Вопрос Песни вызывает на узких ниточках-губах добрую усмешку, и взгляд едва уловимо теплеет: так вековые ледники плавятся под палящим солнцем, но до конца так и не оттаивают. Чуть сощуренные глаза, склонённая на бок голова и медово-тягучий голос: — полагаю, также, как и тебе, — Межзвёздная на вопросы редко когда отвечает прямо, предпочитая блуждать вокруг да около: это ей досталось от наставника, а привычка - вторая натура. — тебя что-то тревожит? — вопрос слишком спонтанный, неожиданный, но имеющий определённую ценность; взгляд по-прежнему устремлён в сторону, а нос слабо щекочет посторонний запах.
Не ей поучать собственных соплеменником на тему межплеменных отношений, и не ей считать общение с воителями других племён чем-то странным-необычным-непозволительным: в последнее время у Межзвёздной мысли всё чаще скитаются по растущим в самой тени колючим зарослям боярышника, прокладывая уже привычную тропинку в самое сердце сумрака.

Её голос - тихий шелест листвы, журчание горной родниковой воды и спетая матерью колыбельная перед сном. Он обволакивает, дурманит, укутывает в себя, и Межзвёздная чувствует, как с каждым словом вязнет в нём, будто в молочно-сизом тумане. Её голос звучит будто изнутри, врывается в сознание стремительным ураганом и пробирается до самых дальних задворок, обнажая тему, пожалуй, непомерно серьёзную, и не оставляет путей отхода.
Песня провожает птицу взглядом, смотрит куда угодно, но только не на соплеменницу, в то время как Межзвёздная не сводит с неё пытливо-проницательного взгляда.
— Всё не однозначно, — выпрямляет спину в прямой осанке и едва заметно хмурит брови, взгляд устремляя к вершинам елей. — сочувствие есть в большинстве из нас, но желание сохранить и приумножить уже имеющееся во благо племени зачастую оказывается сильнее.
Межзвёздная помнит, как Звездопад когтями землю полосовал и сходил на сиплый рык всякий раз, когда видел в соседях угрозу. Помнит, как метался из стороны в сторону в собственной палатке и цедил сквозь зубы тихое «пусть только попробуют», стоило Грозовому племени упомянуть о праве владения Нагретыми камнями. Помнит, как он все силы бросал на укрепление того, чем дорожил больше всего, и Межзвёздную это его желание одновременно пугало и восхищало (она, кажется, никогда такой не будет). Звездопад был порывист, горяч и необуздан - под стать речному потоку в непогоду, - но единственный его грех заключался в том, что он лишь мечтал о лучшей жизни для себя и соплеменников, и в этом Межзвёздная его взгляды разделяла; не разделяла лишь то, какими способами он того добивался.
— Ты верно сказала: нам всегда есть что делить. И всегда будет, такова жизнь, — лёгкий кивок головой, будто бы подтверждая собственные слова, будто бы соглашаясь с самой собой, и вновь взгляд возвращается на белоснежную воительницу; порой Межзвёздной кажется, что Песни здесь не место. Ей бы ловить мотыльков в луговых цветах, смеяться наперебой птичьим трелям и считать звёзды на небе каждую ночь, складывая их в совершенно новые причудливые узоры, но она остаётся в камышовых зарослях, выделяясь на фоне остальных слишком сильно, время от времени заставляя усомниться в своей реальности. — но важно не забывать и о том, что каждому из нас есть что оберегать и защищать, и это нас объединяет, — Межзвёздная смотрит на Песню потеплевшим взглядом, и уголки её губ растягиваются в доброй полуулыбке. — нет ничего неправильного в общении с другими племенами, но если встанет вопрос между ними и племенем - у тебя не должно возникать сомнений, — на этот раз в голосе отчётливо слышалась сталь непоколебимости; уверенность в том, что сама Межзвёздная ни на долю секунды не будет сомневаться в своём выборе, была твёрже самого прочного металла. По-другому и быть не могло. По-другому ей недозволенно.

— Да, — протягивает задумчиво, отрешённо, и слова её отражаются от стен сознания точно эхо. — долг перед племенем превыше всего, — собственные слова выворачивают наизнанку, заставляя всё нутро сжиматься в тугой узел. Собственные слова режут-крошат-дробят на мелкие щепки, разнося их пó ветру. Собственные слова заставляют пропустить пару ударов сердца, подталкивая к горлу комок, и туманно-призрачный образ, вспыхнувший перед глазами, моментально спадает сизой пеленой.
Межзвёздная уносится разумом куда-то далеко на много лун назад, телом же оставаясь здесь. Прокручивает в голове воспоминания_образы, осенним вихрем впуская их в память, и внутри неё всё на короткое мгновение рушится - этого достаточно, чтобы позволить себе почувствовать. И ей это не нравится. Сохранённый облик отца смотрит сердито-разочаровано, хмурится и обнажает жёлтые клыки: ты не можешь быть слабой, и Межзвёздная сильнее сжимает челюсти, нервно дёргая ухом.
Слишком много «но», ещё больше «если», что порождают только большее количество сомнений, а они - так её убедили (так считает сама Межзвёздная), - ведут прямиком в пропасть. Они - уязвимость. Проще - болезнь, и лекарства от этого не существует.
Разве что время; его всегда будет мало.
— Ты хочешь пойти? — звучит почти утвердительно, когда зелёные глаза заглядывают в хрусталь напротив в поиске подтверждения, но находят его до того, как Песня успевает ответить. — некоторым из нас не хватит сил на его посещение, — в голосе практически слышится тоска, а грудная клетка больно сжимается от воспоминаний прошедшего сезона Голых Деревьев, но Межзвёздная тут же берёт себя в лапы, выпрямляясь в спине. — на этот раз нас будет немного, но ты можешь пойти, — постепенно улетающий вдаль запах чужого племени оставляет после себя терпкое послевкусие; неужели всё дело в этом? Едва ли. Межзвёздная назойливые мысли отгоняет от себя старательно - Совет всегда был чем-то чарующим для каждого кота, и посетить его считалось особой привилегией. Здесь лишь желание статью частью этого, узнать нечто новое, не более.
— Патрули уже вернулись? — голос приобретает привычный стальной оттенок, резко переводя тему на более насущную, и Межзвёздная в очередной раз обводит глазами главную поляну. — нужно проверить палатки. Как знать, что принесут нам Юные Листья.
Короткий рваный вдох, недолгое молчание, и вот Межзвёздная уже направляется к выходу из лагеря, повинуясь зову требующих нагрузки мышц, и бросает через плечо: — не откажусь от компании, если хочешь поохотиться.

► общие земли

Отредактировано Межзвёздная (2020-04-13 23:22:28)

НАЧАЛО.

- Тебя клопы заели, сестрица?
От цепкого взгляда Ирис ничего не утаишь.
Она встает каждый день с рассветными патрулями, встречает, сверкая лишь взглядом карих глаз из целительской палатки и концентрирует взгляд на сестре отмечая всегда новые боевые ссадины и никогда не подходит – Кувшинка взрослая, и котячьи ребячества для нее чужды. Не чуждо беспокойство для Ирис, поэтому она не может не контролировать бурный норов сестрицы, отмечать за ней ее достижения и гордиться, стоя в стороне и сматывая очередную паутину. Обычно. Не сейчас.
Выглядывая из под сени палатки, Ирис щурится, сужает глаза и подходит неспешно к глашатаю, потом жмурится точно от солнца в жаркий сезон и бросает взгляд на лапу. Не сломала – возможно, подвернула. Будь слом – даже сильная Кувшинка не добралась бы на всех четырех, хвостом бы подгоняла. Но Кувшинка добирается без происшествий, даже наступает на лапу.
- Ты же так мало спишь, так много охотишься – она укрывает в голове мысль о том, что и сама мало спит – больше занимается собирательством: - Скоро перед собой и кролика не увидишь – глаза слипнутся, сощурятся, и будешь похожа на того мудрого старейшину, о котором нам однажды рассказывали королевы. Старейшину, Кувшинка, не глашатая.
Она довольно быстро сменяет подобие гнева на милость, касается лбом подбородка Кувшинки, гладится о её шерсть и ощущает родной лесной запах. А сама думает о том, каким бы хитрым способом завести белошкурую в палатку, уложить на теплую подстилку и охранять её сны, отгоняя кошмары.
- Ты должна идти со мной. Не спорь, надо в палатку, милая, отдохнуть. Ты не мне вредишь и не живности – ты вредишь себе и своим лапам. А если вывих? Если сломала? Если ты больше не сможешь наступить на нее? – Ирис прекрасно знает – Кувшинку этим не напугать, и на трёх лапах поскачет.
- Пойдём-пойдём, от тебя рыба скоро убегать будет. Притом, что она не умеет этого делать. Скоро еще нерест начнётся, самый сезон. Ты успеешь проморозить кости вдоволь, обрекая себя на долгие луны подле меня. А пока не надо – не стоит.
Она ловит себя на мысли пригласить Кувшинку с собой за травами, но быстро откидывает ту – Кувшинка, несомненно, сорвется и что-нибудь, но разобьет себе. Например нос или принципы, не позволяющие ей не принести в племя дичь. 
- А я тебе сказку расскажу. Самую-самую, на днях один из оруженосцев поведал мне, пока мы останавливали ему кровь. Говорят, такое видел в лесу – сам глашатай удивится.

Хотела ли, в действительности? Пожалуй, больше чем следовало бы, однако... Песня прекрасно понимала, что нельзя оставлять племя без защиты на время Совета. Должно быть, это было бы ужасным расточительством, потакать своим мимолетным увлечениям и мчаться сломя голову к романтическим переживаниям, тем более, таким надуманным.
"Сезон Юных Листьев, самое время для того, чтобы сходить с ума и делать вид, будто в голове только опилки, подпирающие песок" - с неловкой усмешкой подумала кошка, критически относясь к своей увлеченности и жажде романтических приключений.
Голос предводительницы, однако же, начал смолкать, блекнуть в сознании. Мысли зачем-то начали путаться, разбегаться и превращаться в неуловимый поток воды. Песня потупила взор, в очередной раз за этот короткий день чувствуя себя еще слишком неопытной и юной для всего на свете. Даже для самой жизни.
Откровенно говоря, Межзвездная была для нее чем-то вроде недостижимого идеала: та знала куда идти, как вести себя, что чувствовать и отвечать. Она была уверена в каждом своем жесте, каждом слове, каждом вздохе. Как можно было не завидовать этому, не восхищаться, не ровняться?.. Рядом с ней, Песне, неловкой и вечно блуждающей в облаках, было вдвойне стыдно существовать.
"Когда жизнь расписана в голове стройными рядами аккуратных строк, когда все твои чувства понятны, а судьба и ориентиры в жизни не оставляют вопросов... Тогда нельзя быть несчастной и потерявшейся в своей же собственной голове" - так подумала Песня, приподнявшись с места и решив было двинуться за предводительницей, но, отчего-то, осеклась. Лапы сами собой будто бы приросли к земле, Песня сделала глубокий, тяжелый вдох и, после, покачала головой. Нет уж, опозориться еще и на охоте будет слишком! Лучше уж поохотиться в одиночестве, позволяя себе допускать ошибки.

>> афк.